С Мариной Сорокиной, заведующей отделом истории Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына, руководителем интернет-порталов «Некрополь российского научного зарубежья», а также «Лица русского зарубежья» и «Русская Сербия», имеющих значительную некрополистическую составляющую, мы познакомились в Новосибирске, на выставке мемориальной культуры «Белый тополь-2023». Она выступала в рамках лекционной сессии с докладом «Российский зарубежный некрополь: наследие, которое нельзя потерять». Ее рассказ был настолько ярок и интересен, что, не удержавшись, подошел к ней в перерыве, чтобы задать пару вопросов. В итоге наш разговор продолжился и на следующий день, в том числе, когда мы искали захоронение русского харбинского поэта Алексея Ачаира, который покоится на Заельцовском кладбище Новосибирска. 

Марина Юрьевна, даже не представлял, что кто-то в нашей стране может заниматься некрополистикой русского зарубежья.

Мой путь в некрополистику начался почти случайно. Как историк науки я сначала занималась социальной историей науки, в том числе репрессированными учеными и представителями русского зарубежья, и быстро заметила, что многие из них по понятным причинам не имеют даты кончины. Между тем, каждый человек имеет право не только на дату рождения, но и на дату ухода. При этом русское зарубежье в нашей стране долгое время находилось в поле неизвестности. Конечно, все знают такие громкие имена, как писатель Иван Бунин, авиаконструктор Игорь Сикорский, создатель современного телевидения Владимир Зворыкин. А кроме известных лиц, существует еще и огромная история гражданского общества за рубежом, семейные истории жизни и смерти. 

Сложилось так, что только к началу двухтысячных годов российское общество осознало, русское зарубежье – это имманентная часть русского мира. Замечу, что слово «русский» в данном случае употребляется в культурологическом смысле, этнический момент мы опускаем. В те годы в нашей стране стала выстраиваться государственная политика исторической памяти. В Москве, в центре города, открыт памятник узникам ГУЛАГа, Еврейский музей и центр толерантности, а в 2019 году – и Музей русского зарубежья под прямым патронатом Президента РФ. Это, с одной стороны, покаяние перед теми, кому пришлось вынужденно покинуть Россию из-за социальных и политических обстоятельств. С другой, восстановление памяти как части русской культуры вообще. Некрополистика играет в этом случае очень важную роль.

 

 

Насколько некрополистика востребована людьми? 

Много лет назад я создала сайт «Некрополь российского научного зарубежья». Это не просто сайт, это база данных, где есть указатели - поиск по странам, по году рождения, фамилии. Однажды я сама удивилась, оказывается, люди приходят на мой малюсенький сайт из ста сорока пяти стран. Востребованность некрополистической информации объясняется прежде всего колоссальным всплеском интереса к семейной истории, к своим корням. В то же время создавать подобные базы данных очень сложно. Поскольку нет более мифологизированных биографий, чем биографии эмигрантов. Они нередко «сокращали» свои биографические нарративы. Например, писали, что родились в Санкт-Петербурге, хотя родился человек в поселке недалеко от города. Но Санкт-Петербург более понятен в любой стране мира, нежели поселок в Ленинградской области. Биографическая работа сложная, мы и пытаемся выверять данные, все-таки мы научное подразделение.

Есть страны, где нет русских некрополей?

Русские жили по всему миру, на всех континентах. Скажем, первый российский вулканолог Владимир Алексеевич Петрушевский жил на острове Ява и там же похоронен. Таких примеров можно привести много. Но надо иметь ввиду, что на кладбищах других стран нет специально «русских» участков, кроме тех захоронений, которые непосредственно связаны с православными монастырями и церквями.  

 

 

О Сент-Женевьев-де-Буа в Париже или об Ольшанском кладбище в Праге не пишет только ленивый. Все-таки самое важное для меня - это дальние берега. Самое интересное, как наши соотечественники оказались в дальних странах - в Бразилии, Аргентине или в той же Италии. Еще в 19 веке в Италии на католических кладбищах нельзя было хоронить людей других вероисповеданий. Поэтому в 1821 году в Риме было открыто некатолическое кладбище в Тестаччо.    

В Латинской Америке русские могилы преимущественно находятся на британских кладбищах или на местных частных погостах. Великому психологу и общественному деятелю Елене Антиповой, о которой я не устаю рассказывать, в Бразилии поставлен памятник. Она в 30-е годы 20 столетия возглавила движение по помощи детям с особенностями развития. Она сумела объединить и церковь, и госорганы, и родителей, и специалистов медиков, и психологов, а также историков. Антиповой удалось сформировать огромный фонд, который теперь носит ее имя. Одновременно этот фонд при ее жизни расширил и занимался всеми типами человеческой нестандартности, в том числе талантливыми детьми. В Бразилии называют Елену Антипову 13-м апостолом. Мы, в России, учим наших детей на примере Януша Корчака, а у нас есть свои святые.

 

 

Какие проблемы существуют в некрополистике русского зарубежья?

В зарубежных странах кладбища строятся, в первую очередь, как конфессиональные кладбища. Вокруг религий, которые являются главенствующей в этой стране. Проблема заключается в том, что захоронение – это, прежде всего, дело семьи. Во многих странах именно семья платит за аренду земли на кладбище. В разных странах срок концессии разный: где-то 15 лет, где-то 20. Если не оплатили, то участок переходит в другой разряд. Могила перестает существовать как индивидуальное захоронение. Например, в Швейцарии с точностью швейцарских часов выставляют на могилах таблички: если вы не оплатите, то вы потеряете участок. Есть страны, где эта процедура не очень соблюдается. 

В Сербии,в Белграде, где и сейчас существует большая русская диаспора, существует аналог московского Новодевичьего кладбища– Новое кладбище, где существует огромный русский некрополь белой эмиграции и ее потомков. Спасибо сербам, они всегда терпимо относились к проблеме задолженностей за русские могилы. Но так или иначе Сербия вступит в Евросоюз, и тогда русские могилы могут оказаться в опасности. А это значимые для русской культуры захоронения, потому что они являются связующим звеном двух народов.

 

 

Югославский король Александр I Ка́рагеоргиевич, который правил в начале 20 века и получил образование в Санкт-Петербурге, поддерживал русских беженцев. Достаточно упомянуть, что более ста русских профессоров работали в Белградском университете, более десяти человек были членами Сербской королевской академии наук. Русские стали сербскими учеными, литераторами, представителями артистической среды, при этом оставаясь русскими. 

Когда мы увидели, что по многим могилам за 70-80 лет не оплачены долги за аренду земли, поняли, что, если мы хотим сохранить свое наследие, надо платить. Мы отобрали 37 могил, которые имеют значения для Сербии и России. Их очистили от долгов и начали процесс передачи на баланс Белградской мэрии. Со временем они станут бесплатными.

Можно сказать, что, имея ввиду современную ситуацию взаимоотношений России и Европы, русские захоронения оказались в опасности?

Я не вижу никакой опасности, если соблюдается законодательство страны. Во многих странах могилы известных русских эмигрантов признаны объектами культурного наследия, и никакой опасности не подвергаются. Вокруг этих историй, происходит политизация, но специалисты знают: волноваться не надо. 

Некрополистика русского зарубежья пока известна недостаточно. В этом смысле мы владеем большим богатством. Я считаю, что состояние русского некрополя за рубежом показывает состояние русской диаспоры в этой стране в целом. 

 

 

Я так понимаю, что местные власти, независимо от политической конъюнктуры, для себя признают русские некрополи культурным наследием?

Не во всех случаях. Я возвращаюсь к тому, что захоронения - это частная собственность.

Но, скажем, могила Ивана Бунина все равно принадлежит мировой культуре. Это не совсем частная собственность.

Согласна. Но, тем не менее, мы работаем в системе законодательных актов той страны, где находится захоронение. Нам надо приводить наши представления в соответствие с законодательством зарубежных стран, имея ввиду, что речь идет о практике работы с культурным наследием. Ведь единого механизма не существует. 

Марина Юрьевна, что вам понравилось в Новосибирске с точки зрения некрополистики?

Понравилась спокойная работа по воссозданию жизненного пути тех, кто ушел. Камни, и памятники важны не только сами по себе, но как историко-культурные мостики между эпохами, поколениями, людьми. Нередко у нас кладбища - это чуть ли не прокаженное место. Они далеко от города, чтобы никто не видел и не слышал. А в Новосибирске медленно, но верно формируется общее пространство памяти. Причем в этом общем пространстве вы помните и о тех новосибирцах, которые провели часть своей жизни в русском зарубежье. Такой опыт, к сожалению, пока мало, где есть. Есть такой сербский партизан, русский эмигрант, поэт, который в 1944 году погиб в Югославии, Алексей Дураков. Он единственный из всех русских эмигрантов Югославии был награжден советским боевым орденом. Он уроженец Пензенской губернии и пока не удается добиться, чтобы память о нем была увековечена в городе. А у вас в историко-мемориальной программе присутствует поэт Ачаир, например. Или те же супруги Карум-Булгаковы. 

 

 

Это очень важно. Такого рода работа создает понимание того, что мы существуем в едином русском мире, несмотря на возможные политические разногласия. Включение представителей русского зарубежья всех волн в орбиту современной жизни создает то, что называется русским миром. Повторюсь, это попытка и покаяния, с одной стороны, и примирения, с другой. Недаром при содействии Президента РФ в Москве были созданы и Музей русского зарубежья, и Еврейский музей и центр толерантности, поставлены впечатляющие памятники репрессированным гражданам нашей страны. Это - попытка объединить русский мир. 

Механизм человеческой памяти таков, что мы многое забываем. Если у вас есть рана, нельзя бесконечно ковыряться в ней вилкой. Нужно, чтобы она заросла. Она будет болеть, но не будет мешать вам жить и развиваться. Так и со многими историческими событиями – они должны занимать свое место в исторической памяти народа, но не тормозить его развитие.

Вопросы задавал Юрий Тригубович

Фото Марины Сорокиной и автора